|
Грозный
взгляд раскосых глаз, выбритая макушка, черные волосы зачесаны с висков
назад и стянуты в пучок на затылке - облик самурая хорошо знаком нам
по бесчисленным фильмам. Это могучий воин в кимоно, красиво ниспадающем
свободными складками, и с парой устрашающих мечей за поясом...
Самураи прославились своей
хладнокровной жестокостью, странным образом сочетавшейся в них с утонченным
чувством изящного. Но, самое главное, они были верны до конца. Верны
своему долгу и самой своей обреченности. Готовность умереть сделала
их бессмертными. Эпоха японских самураев давно канула в прошлое, но
дух средневековых воителей жив в Стране восходящего солнца до сих пор.
История
верности и чести
Первые
самураи были наемниками. Деньги на оружие и доспехи они получали от
своих господ и боевым искусствам обучались на свой страх и риск. Но
самураи отличались от современных «солдат удачи» тем, что в конце концов
стали образцовыми вассалами.
Само слово «самурай» (сабурай)
происходит от древне-японского «сабурахи», означающего «служить великому
человеку, человеку высшего сословия». В Х веке самураями называли дворцовую
стражу императоров в Киото. Позже так стали именовать и наемных воинов,
поступивших на службу к крупным феодалам, создававшим собственные маленькие
гвардии, подражая императору.
Представителям древних родов
император поручал охрану окраин, направляя их в провинции в качестве
губернаторов и военачальников для борьбы с племенами айнов на востоке
и с корейскими пиратами на западе. Эти наместники, обладая большими
полномочиями, собирали собственные войска и оттачивали свое боевое искусство
в постоянных войнах. Они богатели на своих постах, жили на широкую ногу
в роскошных усадьбах и, конечно, содержали во всем блеске наемную гвардию
- основу своего могущества. Самураями становились юноши из среды мелкопоместного
дворянства, с детства обучавшиеся боевым искусствам, - этакие японские
Д'Артаньяны, полные благородных и честолюбивых помыслов. Поступая на
службу к какому-нибудь знатному человеку, они охраняли его поместье,
семью и его самого. Что-то вроде скандинавских хускарлов XI в., воинов
и слуг какого-нибудь знатного викинга. При дворе князя Владимира Красное
Солнышко подобная команда называ лась «дружинушкой хороброй».
Но, пожалуй, никто из средневековых
вассалов не прославился такой личной преданностью своему господину,
как японские самураи. Во второй половине IX века японский император
окончательно разочаровался в идее всеобщей военной повинности и войска,
набранного из крестьян. Как сказали бы сегодня, выбор был сделан в пользу
профессиональной армии. Самураев использовали везде, где требовались
решительность и необычайная преданность: с
улыбкой счастья на устах эти вышколенные воины готовы были умереть за
рисовые земли своего господина. Самураям можно было доверять, поэтому
они служили полицейскими чиновниками в провинциях, занимались сбором
и перевозкой налогов (дороги средневековой Японии были небезопасны)
и возглавляли военные отряды для подавления восстаний. Особенно преуспели
на этом поприще два сильнейших самурайских клана - Тайра и Минамото.
Вечный
бой
Могущество
самураев росло, они начинали соперничать друг с другом, делить земли
и влияние. То была бесконечная битва даймё - могущественных военных
феодалов средневековой Японии -за право управлять Японией. В 1185 году
войска Минамото, под предводительством Ёритомо, одержали победу над
самураями дома Тайра. Но то было только начало эпохи междоусобиц, достигших
своего апогея в правление сёгунов Асикага: с начала XIV и до конца XVI
века на японской земле звенели мечи и рекой лилась кровь. Эта вековая
борьба могущественных самурайских кланов за господство вошла в историю
как сэнгоку-дзидай - «эпоха воюющих провинций». Исход битвы не решался
поодинком благородных рыцарей, десятитысячные армии самураев двигались
по стране, штурмуя крепости и замки недружественных даймё. Из крестьян
набирали пехоту, называя их асигару, то есть «быстроногие». Кстати,
в отличие от блистательных самураев асигару вооружались ружьями: первые
мушкеты в Японию по ошибке завезли заблудившиеся европейские купцы,
плывшие в Китай в 1543 году. Но гордые самураи презирали огнестрельное
оружие, оставив его трусам и простолюдинам...
Меч
самурая
Меч
для самурая был превыше всех сокровищ мира. Им любовались и гордились.
На поясе воина красовалось два меча: длинный и короткий. Закон самураев
гласил: если ты обнажил меч, ты должен нанести им удар. Самурайское
оружие - не игрушка, им не размахивали впустую, чтобы припугнуть кого-то,
самурайский меч был всегда смертоносным символом власти и величия высшего
японского сословия - касты воинов. О сакральном значении этого оружия
свидетельствовала гравировка в виде переплетенных драконьих тел на его
сверкающем лезвии.
Изогнутый в виде полумесяца
самурайский меч - катана - был не только лучшим в мире клинком, острым
как бритва, но и произведением искусства. Поколениями оттачивалось искусство
катанакадзи -древних мастеров, ковавших самурайские длинные мечи. И
сегодня они продолжают великую традицию все так же, как и столетия назад,
раздувая мехами огонь и размеренно нанося тяжелые удары молотом по раскаленному
бруску металла. Современные мечи выкованы по всем правилам кузнечного
искусства, это не просто сувенир на память о Японии, а настоящее оружие.
С той лишь разницей, что в наши дни таким клинком не поражают врагов,
а вешают его на почетное место в гостиной, дабы таящийся в клинке самурайский
дух хранил и защищал домашний очаг.
После Второй мировой войны
искусство катанакадзи переживало трудные времена. Самурайский клинок
сеял панический страх в рядах американских солдат, вооруженных новейшим
оружием. И не случайно. Остановить японца, бросающегося в атаку с самурайским
мечом, было почти невозможно. Примерно пять миллионов мечей было тогда
конфисковано и пущено в переплавку. А древнее искусство катанакадзи
оказалось вне закона. Но когда в 1953 году этот запрет был снят, оказалось,
что во многих японских семьях тайно сохранились старинные клинки. Их
берегли как святыню - невзирая на голод, лишения послевоенного времени
и на опасность, что тайник будет обнаружен... «Того, кто хочет вступить
на Путь Воина, никогда, ни днем, ни ночью, не покидает дух ожидания
битвы. Наша страна отличается от других тем, что здесь даже самый последний
торговец, крестьянин или ремесленник неизменно носит на поясе меч, хотя
бы старый и ржавый. Таков обычай народа Японии,исполненного воинственного
духа. Его определили
боги, и он будет неизменен на протяжении десяти тысяч поколений», -
говорится в старинном завете самураев.
Человек-это
остров...
Эпоха
самураев длилась в Японии почти 700 лет - с 1185 по 1867 год, достигнув
своего расцвета в эпоху Эдо (1603-1867) - то были золотые дни самурайского
могущества.
В 1603 году Япония, прошедшая
сквозь десятилетия кровавых феодальных распрей, огнем и мечом объединенная
под эгидой сёгунов Токугава, рисковала превратиться в европейскую колонию.
И тогда, пытаясь сохранить независимость, островное государство закрывается
для контактов с иноземцами. Под страхом смерти запрещены въезд иностранцев
в Японию, пропаганда христианства, выезд японцев за границу и строительство
судов для открытого моря.
На протяжении двух с лишним
столетий сёгунат Токугава оставался самой мощной политической силой
в государстве. Сёгунское правительство Токугава завершило начатый еще
в XVI веке процесс разделения японского общества на четыре сословия:
воинов, крестьян, ремесленников и торговцев (система си-но-ко-сё). Жизнь
каждого из них была тщательно регламентирована. Высшее сословие, включавшее
феодалов-даймё и их вассалов-самураев (в XVII веке они составляли около
7,5 % населения страны), также делилось на несколько категорий в зависимости
от размеров годового дохода и лояльности к дому Токугава до его прихода
к власти. Строго запрещалось ношение оружия всем, кто не принадлежал
к сословию воинов - буси. Самим же самураям давались исключительные
права. Так в кодексе «Ста статей» между прочим сказано: «Простые люди,
которые ведут себя недостойно по отношению к представителям военного
класса и которые обнаруживают недостаточное уважение к вассалам сёгуна,
могут быть зарублены на месте». Один Бог ведает, в чем именно мог усмотреть
самурай неуважение к своей персоне, но были и совершенно определенные
табу: например, простолюдин не имел права осквернить своим прикосновением
самурайский меч.
Основой идеологии токугавского
сёгуната стала заимствованная из китайской школы Тэйсю конфуцианская
формула: «Лояльность, сыновняя почтительность, человечность, справедливость,
учтивость, знание, искренность». Впрочем, невозможно было механически
перенести китайские ценности на японскую почву. Здесь понадобился в
каком-то смысле перевод с китайского на японский. Им и занялся Ямага
Соко (1622 - 1685) - наставник самураев в воинском искусстве. После
многолетнего штудирования чжусианских трактатов он пришел к
выводу, что для японских самураев они совершенно не подходят. И, взяв
за основу постулаты конфуцианской этики, создал собственную систему
мировоззрения и правил поведения самураев, которую и стал вдохновенно
проповедовать. Она сводилась к безоглядной преданности своему сюзерену
и превосходству «японского духа». Кончились эти философские искания
тем, что сёгунское правительство приняло загадочное решение: мыслителя
заключили на десять лет в тюрьму, а принципы, изложенные в его трактатах...
сделали официальной доктриной воспитания самураев! Впрочем, какой бы
теории ни придерживались наставники, главное «обучение воина происходит
в схватках, в сражениях за собственную жизнь, в поисках смысла жизни
и смерти» - так написано в знаменитом древнем трактате о самурайском
боевом искусстве «Книге Огня».
Верность
но последнего дыхания
Ощущение
самураями иерархии мира и своего места в ней не имело ничего общего
с системой западной субординации. То, что для европейцев было общественным
устройством, для японцев стало религией. Принципы самурайского канона
Бусидо cфopмyлиpoвaл в «Начальных основах воинских искусств Дайдодзи
Юдзан:
«Уважать правило «ствола и
ветвей». Забыть его - значит никогда не постигнуть добродетели, а человек,
пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай.
Родители - ствол дерева, дети - его ветви. Самурай должен быть не только
примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в
том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с
десяти до одного.
Во время сна самураю не следует
ложиться ногами в сторону резиденции сюзерена. В сторону господина не
подобает целиться ни при стрельбе из лука, ни при упражнениях с копьем.
Если самурай, лежа в постели, слышит разговор о своем господине или
собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться».
Постичь загадку самурайской
психологии можно, только прочитав книгу «Хагакурэ», где намечены идеалы,
которыми они руководствовались: философия действия, философия любви
и философия жизни.
Философия действия, изложенная
в «Хагакурэ», субъективна. В ней - основа самурайской этики, считающей
Действие главным для самурая, а в смерти видящей достойный итог этого
Действия. Это философия преодоления внешних препятствий и сознательного
подчинения себя великим ценностям - чувству долга и вассальной верности.
Философия любви основывается
на том, что все, исходящее из глубины сердца, создает идеал, к которому
следует стремиться и за который, если нужно, следует умереть. Причем
самой совершенной и чистой разновидностью любви называется преданность
своему господину. Самураи воспевали возвышенную романтическую любовь
рэнъай. Если искать параллели с западной культурой, то, скорее всего,
она сродни божественной любови - агапе, которую со времен древнегреческих
философов противопоставляли плотской любви - эросу. Западная агапе и
японская рэнъай - это духовная любовь, полностью отделенная от плотского
желания, в эпоху Средневековья ставшая высшим идеалом рыцарской любви
на Западе и на Востоке. С той лишь разницей, что в японском сознании
возвышенная любовь и плотская любовь неразделимы. И целомудренный культ
Прекрасной Дамы по-японски - ничем не отличался от вассального служения
самурая своему господину. Высшим проявлением этой возвышенной любви
стала «любовь к императорской семье» - рэнкэцу-но дзё.
А философия жизни лучше всего
выражена словами, ставшими самым знаменитым изречением «Хагакурэ»: «Я
постиг, что Путь Самурая - это смерть». В ситуации «или - или» самурай
должен без раздумий выбирать смерть. Впрочем, дальше все не так страшно.
Дальше «Хагакурэ» призывает человека думать о том, что будет через пятнадцать
лет. Казалось бы, одно противоречит другому?! Но это - если не учитывать
характера и образа жизни самурая. Речь идет о том, чтобы прожить эти
пятнадцать лет, ежесекундно рискуя жизнью, постоянно балансируя на грани
смерти, не пытаясь от нее уклоняться. А раз выбор сделан раз и навсегда,
и он делается правильно в каждый новый момент бытия, то какая разница
- об одном мгновении идет речь или о пятнадцати годах жизни?! Жизни
самурая, считающего каждый свой день последним. Девиз этой благородной
обреченности - «Следовать по Пути искренности - означает жить каждый
день так, словно ты уже умер».
Дайдодзи
Юдзан (1639-1730) в трактате Будосёсинсю (Наставления вступающему на
Путь Воина) так выразил эту мысль: «Если человек называет себя самураем
и на поясе у него висит меч, он не имеет права забывать о боевом духе
сражения. Когда не забывают о духе сражения, тогда помнят и о смерти...
Помня о смерти, наполняешь жизнь смыслом... Ибо жизнь мимолетна и подобна
капле ночной росы или утреннему инею. Тем более такова жизнь воина».
Самураи всячески поэтизировали
свою обреченность и ежесекундную готовность к героической гибели, сравнивая
себя с цветом сакуры - японской вишни. Подобно тому, как вишневый цвет,
не успев увянуть, осыпается во всем своем великолепии, так и самурай
умирает на поле боя в расцвете сил. Все японцы трепетно относятся к
моменту цветения сакуры, но самураи отмечали эти дни со всей возможной
торжественностью.
 Без
унизительной поспешности
Кодекс
чести самураев - канон Бусидо (Путь Воина) - узаконивал кровную месть
за своего господина. Сёгунат не только выдавал самураям специальные
разрешения на совершение такой мести, но и поощрял «самоубийство вслед»,
когда после смерти даймё многие его вассалы-самураи делали харакири,
обеспечивая себе посмертную славу и благосклонность нового господина
к своим родственникам.
Такой уход из жизни был в
русле традиции первых самураев. Харакири, или, точнее, сэппуку, - медленный
и мучительный способ самоубийства - избирали, чтобы подчеркнуть, что
ценитель вишневого цвета уходит из жизни не в малодушном страхе перед
пытками, которым могут подвергнуть его враги, а исключительно чтобы
избежать позора поражения и плена. Канон Бусидо гласит: «Если на войне
самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему
следует гордо назвать свое имя и умереть с улыбкой без унизительной
поспешности».
Однако вспарывание живота
с последующим ожиданием смерти оказалось слишком мучительным даже для
мужественных воинов. Впоследствии этот кровавый ритуал был несколько
изменен: оруженосцу побежденного самурая разрешалось обезглавливать
его сразу же, едва только он совершит харакири. Впрочем, как сетовал
автор «Хагакурэ», «то,
что лишь немногие в состоянии умело отрубить голову, еще раз доказывает,
что смелость мужчин пошла на убыль...»
Бывали
исключения из обычая делать харакири: например, князь Корэмори из клана
Тайра, осознав неизбежность победы Минамото, утопился, бросившись за
борт лодки. Его верные самураи, конечно, последовали за ним.
Путь
длинного меча
В
«Книге Огня» Стратегии школы Ни То Ити схватка уподобляется огню. Провозглашается
Путь Стратегии - «верный метод побеждать, когда дерешься за свою жизнь
один против пятерых или десятерых. Верен принцип: один
может одолеть десятерых, так же как тысяча может победить десять тысяч.
Конечно, ты не можешь для ежедневных тренировок собирать по тысяче или
десятку тысяч человек. Но ты можешь стать мастером Стратегии, упражняясь
в одиночестве с мечом».
Любой,
кто стремился овладеть сущностью этой «огненной» стратегии, должен был
тренироваться усердно день и ночь. Первым ее принципом был Кэн Но Сэн:
«атакуя, сохраняй спокойствие и стремительно бросайся вперед. Или подступай
грозно, но сдерживая дух, опережая врага сдержанностью». В боевых искусствах
самураев заключалось много мудрого и загадочного. Но самое поразительное
было фехтование в полубессознательном состоянии «му-шин». Боец видел
все происходящее будто со стороны, будто бы краем глаза, невзначай и
в общих чертах, не концентрируя внимания на частностях: глядя на лист,
мы не видим дерева. Тело само выполняло отработанные движения, мгновенная
реакция позволяла словно не выходя из рассеянности отбивать удары, и
вдруг - происходило озарение, и самурай делал гениальный выпад, решавший
исход поединка.
 Отдых
воина
Идеал,
перенятый японцами из Китая, предписывал воину сочетать в себе два начала:
боевой дух и ученость: «Обладающий лишь грубой силой не достоин звания
самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать
досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии. Возле своего
дома самурай может соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит
использовать новые картины-какэмоно, современные скромные чашки и налакированный
керамический чайник». Некоторые самураи дорожили своей чайной утварью
не меньше, чем боевым мечом. Люди, сотнями рубившие головы на поле боя,
в тиши чайной комнаты отрешались от своих свирепых подвигов, становясь
утонченными мастерами чайной церемонии.
Кроме того, самураи увлекались
поэзией, искусством составления букетов и любили театр Но, который во
времена расцвета императорской власти был призван развлекать высшее
общество, его также не следует путать с простонародным театром Кабуки,
которого аристократичные воины сторонились. Жестокие рубаки увлеченно
занимались каллиграфией: рука, привыкшая сжимать рукоять меча, с упорством
художника выводила причудливые иероглифы на рисовой бумаге... Самурайские
властители даймё - покровительствовали искусствам, приближая к себе
поэтов, философов и драматургов. Часто их замки становились сценой для
актеров театра Но, игравших только для высшего общества. В свободное
от военной службы время самураи музицировали, играя на лютне. С европейской
точки зрения то была реакция человеческой природы на чудовищные перегрузки
и каждодневное напряжение. А по японским понятиям - просто гармония
личности... Когда в XV веке на улицах Киото полыхали пожары и лилась
кровь, самурайские военачальники использовали кратковременные передышки
в боях для поэтических занятий: они декламировали стихи собственного
сочинения, облачившись в драгоценные шелка.
Брошенные
зерна
Однако
изящным досугам с поэзией и живописью предавались лишь сливки самурайского
общества, высшая аристократия. Простые солдаты, выросшие в глуши, часто
не умели как следует читать и писать. И когда эпоха сплошных войн миновала,
толпы самураев, потерявших не только своих повелителей, но и профессию,
впали в страшную бедность. Те, кому не выпало счастья погибнуть в бою,
занимались попрошайничеством. По стране скитались обнищавшие самураи,
называемые ронинами, что буквально означает «человек, гонимый волнами».
Они просили подаяния, играя на тростниковых флейтах, скрывая свои лица
масками. Впрочем, многие оставались верными своим принципам: «Сокол
не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голоду. Так и самурай,
орудуя зубочисткой, должен показывать, что сыт, даже если он ничего
не ел».
Тогда правительство и местные
даймё, озаботившись их судьбой, решили приспособить их к службе в государственных
учреждениях-служить не мечом, а кистью... Но не так-то просто оказалось
переделать самураев в чиновников! Когда-то готовые с радостью умереть
за своего господина, самураи не могли заставить себя стать писцами в
лавке купца - даже под угрозой голодной смерти. Им была отвратительна
сама идея учета доходов-расходов, а торговлю они считали постыдным занятием.
Муро Кюсо (1658-1734) писал: «До недавних времен самураи ничего не знали
о деньгах и жили скромно. Я помню свою юность: тогда молодые люди никогда
не говорили о ценах и среди них находились такие, кто краснел, слыша
непристойные рассказы...» На смену войнам пришла торговля. Воинов без
единого выстрела победили купцы. Власть денег победила силу оружия.
В этом мире самураям не было места.
Милый идеализм прошедшего!
Можно только догадываться о чувствах, которые испытывали гордые потомки
самураев, чувствуя, как «презренные торгаши» начинают смотреть на них
сверху вниз. Грустный финал наступил в начале XIX века: самураи, жившие
продажей своего рисового пайка, зарабатывали меньше торговцев кимоно.
В одном японском фильме, посвященном печальному закату великой эпохи,
самурай продает свой меч, чтобы оплатить похороны жены...
Когда в 70-е годы XIX века
японцы, преодолевая свое знаменитое «островное мышление» - симагуни
кондзё, открылись для западной цивилизации, самураи уже окончательно
остались не у дел. Их еще можно было видеть работающими трамвайными
кондукторами и пожарными. Не желая мириться с уходом своего века, они
еще защищали уже сданную крепость японской феодальной старины, свое
славное прошлое, точнее - его призрак. Казалось, в новой европеизированной
Японии им места нет. Однако самурайский дух оказался долговечнее самих
самураев. Сословие японских рыцарей исчезло под натиском меркантильности
и прагматизма цивилизации, но его философия живет в каждом современном
японце - от главы крупной корпорации до мелкого клерка. Пластиковый
самурайский меч-любимая игрушка японских мальчишек, а само слово «самурай»
на современном японском жаргоне означает бескомпромиссного человека,
твердо стоящего на своем. К этому нечего добавить... Ибо, «когда подлинная
доблесть проявлена, предназначение воина выполнено полностью, слова
замирают на устах».
Александр Семин, Эгоист-generation
|
