Только
не надо путать их с ниндзя. Спутать благородных самураев с кланом наемных
убийц — это примерно то же самое, что смешать в одну кучу Рыцарей Круглого
Стола и сицилийскую мафию.
Самураи были образцово-показательными
вассалами. Само слово "самурай" (сабурай) происходит от древнеяпонского
глагола "сабурахи", означающего "служить великому человеку".
Самураями в Японии называли вооруженных слуг знатного лица — даймё.
Они охраняли его поместье и его самого, вроде турецких янычар. При дворе
князя Владимира Красное Солнышко подобная команда называлась "дружинушкой
хороброю". Но, пожалуй, ни янычары, ни красносолнышкины дружинники
не прославились такой личной преданностью своему даймё, как японские
самураи. Если наши богатыри Илья Муромец или Добрыня Никитич могли не
то чтобы уклониться от выполнения долга, а выполнять его как-то на свой
лад, проявляя неожиданную инициативу, могли напиться, в конце концов,
то японские самураи такого себе никогда не позволяли. Они были исполнительны
как роботы, в которых конструктор заложил такую программу, что соскочивший
с катушек робот обязан самоликвидироваться.
Поэтому самураи очень нервничали,
поминутно задаваясь вопросом: а не делаю ли я что-нибудь не так? Канон
Бусидо, которым они руководствовались по жизни, рекомендовал им: если
есть сомнения — выбирай счастливый конец, не ошибешься. Поэтому самураи
чуть что вспарывали себе животы и уходили из жизни с чувством исполненного
долга.
Принципы самурайского канона
Бусидо сформулировал в "Начальных основах воинских искусств"
Дайдодзи Юдзан: "Уважать правило "ствола и ветвей". Забыть
его — значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий
добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители — ствол
дерева, дети — его ветви. Самурай должен быть не только примерным сыном,
но и верноподданным". Еще самураи презирали денежные отношения
и торговлю, считая ее постыдным занятием. Муро Кюсо (1658-1734) писал:
"До недавних времен самураи ничего не знали о деньгах и жили скромно.
Я помню свою юность: тогда молодые люди никогда не говорили о ценах
и среди них находились такие, кто краснел, слыша непристойные рассказы...".
Избегая презренного металла, свое жалование — коку — самураи получали
рисом.
А
эти самые даймё, которым самураислужили, были очень серьезными господами,
управлявшими целыми японскими провинциями. Император посылал их на окраины
страны — охранять границы от корейских пиратов и племен айнов. И, конечно,
собирать налоги и подавлять народные волнения. Все эти благородные миссии
были, понятное дело, невыполнимы без группы товарищей — специально обученных
и вооруженных до зубов. Даймё слыли парнями небедными и могли позволить
себе содержать полки самураев. Очень скоро их личные гвардии оказались
куда более многочисленными и лучше вооруженными, чем императорская армия.
Потому власть императора Японии стала чисто декоративной, как икебана
на полочке, а даймё принялись делить Страну восходящего солнца — кто
сколько сумеет урвать.
Тут самураям привалило работы.
В Японии началась великая резня. Особенно прославились своей долгой
враждой два сильнейших самурайских клана — Тайра и Минамото. В конце
концов войска Минамото победили несчастного Тайру. Произошло это в 1185
году, как раз в то время, когда в далекой России Ярославна рыдала на
стене, пока князь Игорь смотрел половецкие пляски.
Последний из клана Тайра —
князь Корэмори — долго медитировал и вел благочестивые беседы с неким
монахом-отшельником, думая, как ему поступить. Кончились эти переговоры
тем, что отшельник повез князя в сопровождении верных самураев кататься
на лодке. Вдали от берега князь Корэмори сказал, что дела из рук вон
плохи и единственное разумное решение — утопиться. Но своим самураям
он благородно разрешил остаться в живых. Дескать, всем спасибо, все
свободны. И с этими словами — прыг за борт. Только его и видели. К чести
княжеских самураев надо сказать, что они ни секунды не раздумывая всем
скопом сиганули за своим повелителем и пошли ко дну как честные люди.
В конце XI века власть в Японии
окончательно перешла к самураям. Среди них особым уважением пользовались
кланы Гэндзи (Минамото), Хэйкэ (Тайра), Ходзё, Асикага, Токугава, Мацудайра,
Хосокава, Симадзу, Ода. Многие выходцы из этих самурайских кланов в
разное время
были сёгунами (военными правителями) Японии. Но с победой Минамото над
Тайра большая самурайская заваруха в Японии только началась. Впереди
была сэнгоку-дзидай — "эпоха воюющих провинций", длившаяся
с XIV аж до конца XVI века! В те кровавые времена многотысячные армии
самураев топали по Японии от крепости к крепости, сея ужас и разрушение.
Ибо "того, кто хочет вступить на Путь Воина, никогда, ни днем,
ни ночью, не покидает дух ожидания битвы".
Имя
самурая
В
древней Японии фамилии были только у аристократов (кугэ) и самураев
(буси). Все остальные японцы обходились прозвищами и личными именами.
Личные имена самураев-слуг
давались по принципу "нумерации". Первый сын — Итиро, второй
— Дзиро, третий — Сабуро, четвертый — Сиро, пятый — Горо и т.д.
Кроме
того, юный самурай сам выбирал себе новое имя, в отличие от того, которое
дали ему родители. Потом, войдя во вкус, самурай менял свое имя всякий
раз, как в его судьбе происходили важные перемены. Например, он продвинулся
по службе, и на прежнее имя уже не откликается. Имя самурая мог также
изменить его
сюзерен. Напоминает тургеневского крепостного мужика: "При буфете
состоял, и не Кузьмой назывался а Антоном — так барыня приказать изволила...".
Вызывая
на бой врага, согласно правилам самурайской чести, воин должен был назвать
свое полное имя (огласите весь список, пожалуйста), чтобы враг решил,
а стоит ли с ним драться на поединке? Случалось, что если у самурая
оказывалась очень славная биография и почтенная родословная, то он довольно
долго стоял в поле и орал, представляясь своему потенциальному противнику,
что он-де, такой-то из такого-то рода, совершил такие-то подвиги, и
тому подобное... А потом приходилось выслушивать такой же послужной
список от своего оппонента. Такой устный обмен резюме утомлял самураев.
Намаявшись и наоравшись, они с облегчением
скрещивали клинки.
Кавалергарда
век недолог...
Дайдодзи
Юдзан в своем трактате Будосёсинсю ("Наставления вступающему на
Путь Воина") наметил идеалы, которыми следует руководствоваться
желающим красиво погибнуть в бою: "Если человек называет себя самураем
и на поясе у него висит меч, он не имеет права забывать о боевом духе
сражения. Когда не забывают о духе сражения, тогда помнят и о смерти...
Помня о смерти, наполняешь жизнь смыслом... Ибо жизнь мимолетна и подобна
капле ночной росы или утреннему инею. Тем более такова жизнь воина".
Между прочим, сам Юдзан при этом дожил до девяноста с лишним лет...
Вообще самураи были довольно
странными солдатами. Они рубили головы врагов сотнями, но могли расчувствоваться
от какой-нибудь ерунды — например, от вида цветущей вишни. Конечно,
это красиво, но можете ли вы представить себе нормального морпеха, проливающего
слезы по поводу расцветающего фикуса? Клиника, да и только. А самураи
посвящали этим своим сакурам стихи.
Секрет в том, что самураев
трогало одно обстоятельство: вишневый цвет не вянет, а облетает вдруг,
во всем своем великолепии. Поэтому они уподобляли вишневый цвет своей
судьбе, всячески поэтизируя свою обреченность: мол, кавалергарда век
недолог и все такое.
А дни цветения сакуры считались у самураев чем-то вроде профессионального
праздника.
Вжик-вжик,
уноси готовенького!
 Еще
в XI веке японский император отказался от идеи всеобщей воинской повинности:
ну разве эти простолюдины умеют воевать?! Правда, в "эпоху воющих
провинций" из крестьян набирали пехоту, называя их асигару, то
есть "быстроногие". Очевидно, они быстро бегали... В отличие
от блистательных самураев, асигару вооружались ружьями: первые мушкеты
в Японию по ошибке завезли в XVI веке заблудившиеся португальские купцы,
плывшие в Китай. Но гордые самураи презирали огноорсльное оружие: ведь
сражаться им может только трус или плебей. Ипииимй воин не знает другого
оружия, кроме своего меча.
Самураев всегда изображают
с непременной парой мечей за поясом. Клинок длиннее 60 см. назывался
катана, а менее - вакидзаси (в буквальном переводе - " на боку
воткнутый"). Еще в далекий дрспшн ш японцы обожествляли меч, считая
его "телом бога" и приписывая ему магические свойства. Немного
изогнутый самурайский меч — катана — был не только лучшим в мире клинком,
острым как бритва, но и настоящим произведением искусства. Мастеров,
ковавших самурайские длинные мечи, называли катанакадзи. Они совершенствовали
свое искусство из поколения в поколение. Рукояти мечей иногда обматывали
акульей кожей. Ножны "сирадзая" делали из шкур животных, поэтому,
когда меч висел на поясе, казалось, что у самурая мохнатый хвост.
Всем, кто не принадлежал к
сословию воинов — буси, строго запрещалось носить оружие. А к мечам,
висевшим на поясе самурая, полагалось относиться со священным трепетом.
В кодексе "Ста статей" сказано: "Простые люди, которые
ведут себя недостойно по отношению к представителям военного класса
и которые обнаруживают недостаточное уважение к вассалам сёгуна, могут
быть зарублены на месте". Простой японец — крестьянин или ремесленник
— не имел права осквернить своим прикосновением самурайский меч катану.
Некоторые историки утверждают,
что самураи были великодушны и редко пользовались своим правом казнить
невеж на месте. Впрочем, задаются вопросом другие историки, — почему
же тогда за время правления "великодушного" сёгуната население
Японии уменьшилось на миллион человек... Неужели всем так хотелось потрогать
катану?
Самурайский меч оказывал на
японских воинов магическое действие. Даже в годы Второй мировой потомки
древних самураев бросались с такими мечами в "банзай-атаку"
на пулеметы союзников. А минные поля они разминировали своими телами...
В 44-м появились летчики-камикадзе, с улыбкой отправлявшиеся в последний
полет — таранить американские корабли. На их пуговицах были выбиты три
лепестка сакуры — излюбленный символ самураев. Американские моряки,
пережившие атаки камикадзе, хранили такие пуговицы на память о войне
с Японией. Перед вылетом летчикам-камикадзе обязательно вручали именной
самурайский меч в парчовых ножнах.
 Американцам
почему-то очень не нравились эти мечи. Как-то нервировали. И после Второй
мировой войны пять миллионов самурайских мечей было изъято, так сказать,
из обращения и отправлено в переплавку. Искусство катанакадзи стало
вне закона. Но вот когда в 1953 году этот запрет сняли, оказалось, что
по всей Японии полным-полно мечей. Потомки самураев припрятали фамильные
клинки и сумели их сохранить. А катанакадзи сегодня продолжают ковать
мечи по старинным рецептам на радость туристам и коллекционерам. Любой
уважающий себя якудза вешает у себя в кабинете такой меч по цене новенькой
"тойоты". Да что там якудза — каждая японская домохозяйка...
Самураи
в клетке
Ученые
открыли, что клетки нашего организма руководствуются самурайским принципом
"Лучше умереть, чем ошибиться". Вредные клетки убивают себя
— образно говоря, делают себе харакири, чем спасают людей от рака.
С
первой попытки
Харакири
— такое специфическое искусство, что попрактиковаться в нем на досуге,
совершенствуя мастерство, — дело нереальное. Всё должно получиться хорошо
и без подготовки, с одного удара. Как говорят игроки в гольф — hole
in one. Харакири дается человеку один раз, и совершить его надо так...
Настоящий самурай должен был
показать чудеса мужества и героизма. Желательно было, раскромсав себе
живот, найти в себе силы еще и написать духовное завещание своей кровью.
Лучшим местом для обряда сэппуку считался двор буддийского храма. Кругом
этого места воздвигали ширму из белого шелка (траурный цвет в Японии),
развешивали белые полотнища с вышитыми на них фамильными гербами.
 У
самурайского сэппуку обязательно должен быть свидетель. Если кто-то
где-то закрылся и зарезался, то это никакое не харакири. Зря старался.
Надо с чувством, с толком, с расстановкой. Свидетель в данном случае
воплощает в себе те идеалы, ради которых самурай решил совершить сэппуку.
Впрочем, одного свидетельства недостаточно. Это должен быть надежный
помощник, умеющий владеть клинком. Сэппуку — мучительный способ самоубийства,
самурай должен вспороть себе живот, чтобы "стала видна чистота
его внутренних помыслов". Поэтому секундант здесь просто необходим,
его почетная обязанность — отсечь голову самураю уже после того, как
сэппуку совершено, чтоб бедняга не мучался. Ну а если уж нет секунданта,
священный обряд должна была наблюдать хотя бы жена. Да, настоящий самурай
всегда придумает, как развлеч ь жен щи ну...
Александр
Семин, XXL
|
